Неточные совпадения
—
Пришли мне сказать, можно ли
к ней, — сказал
князь.
— Это не нам судить, — сказала госпожа Шталь, заметив оттенок выражения на лице
князя. — Так вы
пришлете мне эту книгу, любезный граф? Очень благодарю вас, — обратилась она
к молодому Шведу.
Судя по особенной хлопотливости, заметной в буфете, по яркому освещению, придававшему какой-то новый, праздничный вид всем уже мне давно знакомым предметам в гостиной и зале, и в особенности судя по тому, что недаром же
прислал князь Иван Иваныч свою музыку, ожидалось немалое количество гостей
к вечеру.
Мало-помалу Лиза
пришла к заключению, что и
к князю он относится снисходительно, может, потому лишь, что для него все равны и «не существует различий», а вовсе не из симпатии
к ней.
Я был бесконечно изумлен; эта новость была всех беспокойнее: что-то вышло, что-то произошло, что-то непременно случилось, чего я еще не знаю! Я вдруг мельком вспомнил, как Версилов промолвил мне вчера: «Не я
к тебе
приду, а ты ко мне прибежишь». Я полетел
к князю Николаю Ивановичу, еще более предчувствуя, что там разгадка. Васин, прощаясь, еще раз поблагодарил меня.
— Так вы не знали? — удивилась Версилова. — Olympe!
князь не знал, что Катерина Николаевна сегодня будет. Мы
к ней и ехали, мы думали, она уже с утренним поездом и давно дома. Сейчас только съехались у крыльца: она прямо с дороги и сказала нам пройти
к вам, а сама сейчас
придет… Да вот и она!
— Или идиотка; впрочем, я думаю, что и сумасшедшая. У нее был ребенок от
князя Сергея Петровича (по сумасшествию, а не по любви; это — один из подлейших поступков
князя Сергея Петровича); ребенок теперь здесь, в той комнате, и я давно хотел тебе показать его.
Князь Сергей Петрович не смел сюда
приходить и смотреть на ребенка; это был мой с ним уговор еще за границей. Я взял его
к себе, с позволения твоей мамы. С позволения твоей мамы хотел тогда и жениться на этой… несчастной…
— Да? Так я и подумал. Вообразите же, то дело, про которое давеча здесь говорил Версилов, — что помешало ему вчера вечером
прийти сюда убедить эту девушку, — это дело вышло именно через это письмо. Версилов прямо, вчера же вечером, отправился
к адвокату
князя Сокольского, передал ему это письмо и отказался от всего выигранного им наследства. В настоящую минуту этот отказ уже облечен в законную форму. Версилов не дарит, но признает в этом акте полное право
князей.
Я прямо
пришел в тюрьму
князя. Я уже три дня как имел от Татьяны Павловны письмецо
к смотрителю, и тот принял меня прекрасно. Не знаю, хороший ли он человек, и это, я думаю, лишнее; но свидание мое с
князем он допустил и устроил в своей комнате, любезно уступив ее нам. Комната была как комната — обыкновенная комната на казенной квартире у чиновника известной руки, — это тоже, я думаю, лишнее описывать. Таким образом, с
князем мы остались одни.
— Я, — сказал он, —
пришел поговорить с вами перед окончанием ваших показаний. Давнишняя связь моего покойного отца с вашим заставляет меня принимать в вас особенное участие. Вы молоды и можете еще сделать карьеру; для этого вам надобно выпутаться из дела… а это зависит, по счастию, от вас. Ваш отец очень принял
к сердцу ваш арест и живет теперь надеждой, что вас выпустят; мы с
князем Сергием Михайловичем сейчас говорили об этом и искренно готовы многое сделать; дайте нам средства помочь.
В самый день переезда, состоявшегося уже
к вечеру, вокруг него на террасе собралось довольно много гостей: сперва
пришел Ганя, которого
князь едва узнал, — так он за все это время переменился и похудел.
— Очень рад, господа; ступайте, садитесь туда ко всем, я сейчас
приду, — отделался наконец
князь, торопясь
к Евгению Павловичу.
— Очень может быть, хотя это и здесь куплено. Ганя, дайте
князю бумагу; вот перья и бумага, вот на этот столик пожалуйте. Что это? — обратился генерал
к Гане, который тем временем вынул из своего портфеля и подал ему фотографический портрет большого формата, — ба! Настасья Филипповна! Это сама, сама тебе
прислала, сама? — оживленно и с большим любопытством спрашивал он Ганю.
Сестры на нетерпеливые расспросы мамаши отвечали очень подробно, и, во-первых, что «ровно ничего, кажется, без нее не случилось», что
князь приходил, что Аглая долго
к нему не выходила, с полчаса, потом вышла, и, как вышла, тотчас же предложила
князю играть в шахматы; что в шахматы
князь и ступить не умеет, и Аглая его тотчас же победила; стала очень весела и ужасно стыдила
князя за его неуменье, ужасно смеялась над ним, так что на
князя жалко стало смотреть.
Когда он
пришел потом, почти уже за день свадьбы,
к князю каяться (у него была непременная привычка
приходить всегда каяться
к тем, против кого он интриговал, и особенно если не удавалось), то объявил ему, что он рожден Талейраном и неизвестно каким образом остался лишь Лебедевым.
— Вот видите,
князь: никто не прыгает из окошек, а случись пожар, так, пожалуй, и первейший джентльмен и первейшая дама выпрыгнет из окошка. Коли уж
придет нужда, так нечего делать, и
к Настасье Филипповне наша барышня отправится. А разве их там никуда не выпускают, ваших барышень-то?
— Что же вы про тех-то не скажете? — нетерпеливо обратилась Вера
к отцу. — Ведь они, коли так, сами войдут: шуметь начали. Лев Николаевич, — обратилась она
к князю, который взял уже свою шляпу, — там
к вам давно уже какие-то
пришли, четыре человека, ждут у нас и бранятся, да папаша
к вам не допускает.
— Стало быть, Аглая Ивановна, по-вашему, сама
придет сегодня
к Настасье Филипповне? — спросил
князь. Красные пятна выступили на щеках и на лбу его.
Она состояла отчасти в том, что если Рогожин в Петербурге, то хотя бы он и скрывался на время, а все-таки непременно кончит тем, что
придет к нему,
к князю, с добрым или с дурным намерением, пожалуй, хоть как тогда.
Чрезвычайная просьба у меня
к вам, многоуважаемый
князь, даже, признаюсь, затем, собственно, и пришел-с: с их домом вы уже знакомы и даже жили у них-с; то если бы вы, благодушнейший
князь, решились мне в этом способствовать, собственно лишь для одного генерала и для счастия его…
Нина Александровна укорительно глянула на генерала и пытливо на
князя, но не сказала ни слова.
Князь отправился за нею; но только что они
пришли в гостиную и сели, а Нина Александровна только что начала очень торопливо и вполголоса что-то сообщать
князю, как генерал вдруг пожаловал сам в гостиную. Нина Александровна тотчас замолчала и с видимою досадой нагнулась
к своему вязанью. Генерал, может быть, и заметил эту досаду, но продолжал быть в превосходнейшем настроении духа.
Ну вот, и
пришли; садитесь,
князь, сюда,
к камину, и рассказывайте.
Она тихо подошла
к нему и тронула его за плечо;
князь в недоумении посмотрел на нее и почти с минуту как бы припоминал; но припомнив и всё сообразив, он вдруг
пришел в чрезвычайное волнение.
Беспрерывно осведомлялся, не нужно ли ему чего, и когда
князь стал ему наконец замечать, чтоб он оставил его в покое, послушно и безмолвно оборачивался, пробирался обратно на цыпочках
к двери и всё время, пока шагал, махал руками, как бы давая знать, что он только так, что он не промолвит ни слова, и что вот он уж и вышел, и не
придет, и, однако ж, чрез десять минут или по крайней мере чрез четверть часа являлся опять.
— И я не верю, хоть есть улики. Девка своевольная, девка фантастическая, девка сумасшедшая! Девка злая, злая, злая! Тысячу лет буду утверждать, что злая! Все они теперь у меня такие, даже эта мокрая курица, Александра, но эта уж из рук вон выскочила. Но тоже не верю! Может быть, потому что не хочу верить, — прибавила она как будто про себя. — Почему ты не
приходил? — вдруг обернулась она опять
к князю. — Все три дня почему не
приходил? — нетерпеливо крикнула ему она другой раз.
Чаще других
приходили к Володе адъютант Дубков и студент
князь Нехлюдов.
— Нелли! Вся надежда теперь на тебя! Есть один отец: ты его видела и знаешь; он проклял свою дочь и вчера
приходил просить тебя
к себе вместо дочери. Теперь ее, Наташу (а ты говорила, что любишь ее!), оставил тот, которого она любила и для которого ушла от отца. Он сын того
князя, который приезжал, помнишь, вечером ко мне и застал еще тебя одну, а ты убежала от него и потом была больна… Ты ведь знаешь его? Он злой человек!
Я
пришел наконец
к заключению, что угрозы его были не вздор, не фанфаронство и что, покамест она живет с Алешей,
князь действительно мог наделать ей много неприятностей.
— Я начал о моем ветренике, — продолжал
князь, — я видел его только одну минуту и то на улице, когда он садился ехать
к графине Зинаиде Федоровне. Он ужасно спешил и, представьте, даже не хотел встать, чтоб войти со мной в комнаты после четырех дней разлуки. И, кажется, я в том виноват, Наталья Николаевна, что он теперь не у вас и что мы
пришли прежде него; я воспользовался случаем, и так как сам не мог быть сегодня у графини, то дал ему одно поручение. Но он явится сию минуту.
Князь Чебылкин. Извольте, сударыня, извольте. Снисходя на вашу просьбу, я согласен вас выслушать. Я не могу потакать злоупотреблениям, даже супружеским, я люблю правду… (Усилив голос.) Я вас выслушаю, сударыня,
приходите завтра утром. (Хоробиткина приседает.
Князь обращается
к вдове Шумиловой.) Ну-с, а вы, сударыня?
И взговорила ему та юница:"Старче убогий, Вассиане!
прислал меня
к тебе
князь мой, да услажду тя от красоты моея!"
Барыня ему и сказала, что Иван Голован, говорит, в городе и даже у меня и приставши.
Князь очень этому обрадовался и велел как можно скорее меня
к нему
прислать, а сам сейчас от нее и уехал.
Пришли священники и еще раз поздравили знаменитого именинника с тезоименитством, а семинарист-философ, выступив вперед, сказал приветственную речь, начав ее воззванием: «Достопочтенный болярин!..»
Князь выслушал его очень серьезно и дал ему трехрублевую бумажку. Священнику, дьякону и становому приказано было подать чай, а прочий причет отправился во флигель,
к управляющему, для принятия должного угощения.
Калинович сошел в свою комнату и начал сбираться.
Князь пришел его проводить. Радушие и приветливость как будто бы снова возвратились
к нему на прощанье.
Его
прислала на именины
к князю мать, желавшая, чтоб он бывал в хороших обществах, и Кадников, завитой, в новой фрачной паре, был что-то очень уж развязен и с глазами, налившимися кровью.
Князь был со мной очень ласков, поцеловал меня, то есть приложил на секунду
к моей щеке мягкие, сухие и холодные губы, расспрашивал о моих занятиях, планах, шутил со мной, спрашивал, пишу ли я всё стихи, как те, которые написал в именины бабушки, и сказал, чтобы я
приходил нынче
к нему обедать.
— Сегодня
к двенадцати генерал-губернатор,
князь В.А. Долгоруков, вызывает, купцы нажаловались, беда будет, а ты
приходи в четыре часа в тестовский трактир, я от
князя прямо туда. Ехать боюсь!
—
Прихожу я
к подъезду,
к дежурному, —
князь завтракает. Я скорей на задний двор, вхожу
к начальнику секретного отделения П.М. Хотинскому, — человек, конечно, он свой, приятель, наш сотрудник. Спрашиваю его...
— За это ничего!.. Это каламбур, а каламбуры великий
князь сам отличные говорит… Каратыгин Петр [Каратыгин Петр Андреевич (1805—1879) — актер и водевилист.] не то еще сказал даже государю… Раз Николай Павлович и Михаил Павлович
пришли в театре на сцену… Великий
князь что-то такое сострил. Тогда государь обращается
к Каратыгину и говорит: «Брат у тебя хлеб отбивает!» — «Ничего, ваше величество, — ответил Каратыгин, — лишь бы только мне соль оставил!»
Отправился с визитом
к своему попу. Добрейший Михаил Сидорович, или отец Михаил, — скромнейший человек и запивушка, которого дядя мой,
князь Одоленский, скончавшийся в схиме, заставлял когда-то хоронить его борзых собак и поклоняться золотому тельцу, — уже не живет. Вместо него священствует сын его, отец Иван. Я знал его еще семинаристом, когда он, бывало,
приходил во флигель
к покойной матушке Христа славить, а теперь он уж лет десять на месте и бородой по самые глаза зарос — настоящий Атта Троль.
— Сегодня
к двенадцати
князь [
Князь В.А. Долгоруков, московский генерал-губернатор] вызывает, купцы нажаловались, беда будет, а ты
приходи в четыре часа
к Тестову, я от
князя прямо туда. Ехать боюсь!
— Ну, вот
прихожу я
к подъезду,
к дежурному,
князь завтракает. Я скорей на задний двор, вхожу
к начальнику секретного отделения Хотинскому; ну, человек, конечно, свой, приятель, наш сотрудник, спрашиваю его: «Павел Михайлович, за что меня его сиятельство требует? Очень сердит?»
— Я сама
пришла,
князь; я ваша жена, кто же меня смеет не пустить
к вам?
— Я
пришла,
князь, проведать, приехали ли вы из Петербурга, — обратилась она каким-то неестественным голосом
к князю.
— Ну, так вы
к кучеру и
приходите! — сказал ему немилосердно
князь.
На другой же день
к вечеру Жуквич
прислал с своим человеком
к князю полученную им из Парижа ответную телеграмму, которую Жуквич даже не распечатал сам. Лакей его, бравый из себя малый, с длинными усищами, с глазами навыкате и тоже, должно быть, поляк, никак не хотел телеграммы этой отдать в руки людям
князя и требовал, чтобы его допустили до самого пана. Те провели его в кабинет
к князю, где в то время сидела и Елена.
— И за мною тоже
прислали! — говорил Елпидифор Мартыныч, не успевая идти за быстрыми шагами княгини, так что та первая вошла в кабинет
к князю.
В самый день именин княгиня, одетая в нарядное белое платье, отправилась в коляске в католическую церковь для выслушания обедни и проповеди. Барон, во фраке и белом галстуке, тоже поехал вместе с ней.
Князь видел это из окна своего кабинета и только грустно усмехнулся. По случаю приглашения, которое он накануне сделал Елене, чтобы она
пришла к ним на вечер, у него опять с ней вышел маленький спор.
— Месяца с два, как ходит!.. Говорю Елене Николаевне, что «вот мне поручено навещать ребенка». — «Это, говорит, зачем? Вы видели, что он здоров, а сделается болен, так я
пришлю за вами!» Так и не позволила мне! Я доложил об этом
князю, — он только глаза при этом возвел
к небу.
Прошло недели две.
Князь и княгиня, каждодневно встречаясь, ни слова не проговорили между собой о том, что я описал в предыдущей главе:
князь делал вид, что как будто бы он и не получал от жены никакого письма, а княгиня — что
к ней вовсе и не
приходил Миклаков с своим объяснением; но на душе, разумеется, у каждого из них лежало все это тяжелым гнетом, так что им неловко было даже на долгое время оставаться друг с другом, и они каждый раз спешили как можно поскорей разойтись по своим отдельным флигелям.